Я стою посреди бескрайнего пшеничного поля. Яркое солнце освещает таинственными лучами каждый его колосок, отчего кажется, будто всё вокруг покрыто золотом. Мне, безусловно, нравится это место. Такое умиротворенное, нежное… Кажется, что все проблемы мигом улетучились, я чувствую защищенность, наслаждаясь ароматом свежести, легким ветерком, ласкающим волосы и глядя на белоснежные облака, медленно проплывающие над золотистой гладью. Впервые за многое время я не ощущаю себя одинокой. Вот уже шестнадцать лет в моей душе живет пустота, а одиночество день ото дня следует за мной по пятам; и только тут мне хорошо. Это место для меня удивительно родное, хотя до этого я никогда не была здесь. Хочется остаться в окружении блаженства и крепко заснуть, навсегда забыв обо всех проблемах.
Внезапно меня оглушает крик ребенка. Никогда еще я не слышала в обычном детском плаче такой боли, такого страдания, да и не может обычный ребенок так кричать, ведь такие нотки в голосе может издавать только человек, познавший многое и потерявший все в один миг. Детям же, благо, таких знаний не дано, но все-таки крик продолжается, и я все больше и больше понимаю, что он принадлежит нескольким малышам. Возможно, в другой ситуации, мне было бы все равно, мало ли детей в мире кричит, но сейчас я почувствовала, что обязана помочь. Я уже не могу сдерживать себя и бегу на голоса. Пейзаж вокруг становится размытым, превращаясь в одну сплошную разноцветную линию. Я безжалостно мну ногами пшеницу, отчего она на моих глазах начинает постепенно чернеть, превращаясь в тонкие угольно-черные травинки. Это пугает меня. Обернувшись, я понимаю, что оставляю после себя пепельную дорожку, которая чем-то напоминает трещину на идеальном покрытии. 
Сколько времени прошло, пока я бежала, мне не известно. Но вот впереди становится заметен маленький деревянный домик кирпичного цвета со светлой крышей, который величественно возвышается над золотистой гладью. Миг, и облака на небе стали темнее, мрак опустился на землю. Поднимается ветер, начинает шевелить пшеницу, вырывать ее из земли с корнем. Теперь уже я уверена, что детский крик доносится именно из этого дома; хочется повернуть назад, но какая-то сила притягивает мое тело к этому зданию. Теперь уже стало ясно, что тело не подчиняется разуму, повернуть назад не получится. Мне трудно остановить взгляд на чем-то одном, чтобы хоть как-то оценить ситуацию, поэтому я просто прибавляю скорость. Ветер уже не гладит, а хлещет по щекам, запах уже не свежести, а гнили. Желтые краски окончательно сменились на темно-синие; ничего не осталось от прежней радости. Я все ближе подбегаю к дому, и уже могу разглядеть огонь в окне. Огонь. Дети, наверное, плачут, потому что в их доме пожар! Я должна им помочь!
Как только я подумала об этом, перед глазами пролетело нечто черное и упало на землю. Я резко остановилась. Странно… А ведь я не могла этого сделать. Попыталась сделать шаг. Не вышло. В недоумении опустив взгляд на землю, я увидела маленького черного ворона. Его крылья беспомощно раскинулись на прогнившей земле, клюв раскрылся в немой мольбе, а маленькое бездыханное тельце последний раз судорожно вдохнуло кислород и затихло. К моему горлу начала подступать тошнота, я не выносила смерть, не могла смотреть на мертвых животных и птиц. Все говорят, что я слишком сентиментальна, но, по-моему, это называется добротой, ведь каждая жизнь по-своему ценна. И этот ворон тоже достоин был жить, но стихия ему не позволила предаться этой роскоши. Бушующий ветер злобно подхватил бедную птицу, и она осыпалась, превратившись в пепел, который понесся в сторону дома. Похоже, что все здесь превращается в пепел, словно указывающий направление к дому. Такое красивое место сначала, и такое страшное спустя несколько минут…
Обычно я всего боюсь, сколько себя помню, всегда чего-то боялась: незнакомцев на улицах, высоты, предательства, незнакомых мест, но сейчас внутренний голос приказывал мне идти вперед, и не моих силах было ослушаться. Только в тот момент, когда я вновь сделала шаг, я поняла, что больше не слышу криков. На самом деле, я настолько погрузилась в собственные мысли и страхи, что не заметила, как плач прекратился, и как огонь в окнах дома погас.
Наконец, я подошла к дому. Он не показался мне таким большим, каким я его изначально представляла. Не было в нем ни статного величия европейского замка, ни великолепного балкончика, украшенного виноградными лозами, не было аккуратной тропинки, ведущей к входу. Напротив, его обшарпанные стены давали понять, что хозяева не слишком забоятся об этом месте; грязь, прилипшая на ступеньках крыльца, также не создавала хорошего настроения обитателям домика. Всё здесь было невыносимо жалким, скучным. Я не смогла бы здесь жить, наверное. Ну, или сделала бы все возможное, чтобы привести данное жилище в надлежащий вид.   
Позади меня громыхнула гроза. От испуга я резко развернулась, прекратив рассматривать здание, и не поверила своим глазам. От поля не осталось ровным счетом ничего. Не было уже той пепельной дорожки, которую я оставляла после себя. Теперь пепельным было все. Тучи из серых стали угольно-черными, черные капли дождя рассекали мрачный воздух, падая на черную землю. Спустя несколько секунд, я вовсе не смогла ничего разглядеть: кромешная тьма укрыла рукой пространство вокруг мелкого клочка земли, на котором стояли я и дом.
Выбора не осталось. От испуга еле передвигая ноги, я подошла к окну. Моему взору предстало милое помещение: желтые обои в цветочек, отклеивающиеся в некоторых местах, могли бы создать солнечное настроение, если бы не огромный шкаф бордового цвета, растянувшийся на полстены. Невооруженным глазом был виден сантиметровый слой пыли, покрывающий большинство мебели, валявшейся теперь по всему периметру комнаты и деревянный пол, в котором, то там, то здесь виднелись дыры. Впрочем, оценить внешний вид помещения я смогла лишь после того, как отошла от шока.
Первым, что, а точнее, кого я заметила, был мужчина лет сорока со светлыми волосами, одетый в белую рубашку и джинсы. Всё бы ничего, но мужчина лежал на полу, не шевелясь, а из его растерзанной груди медленно вытекала густая темная кровь, образовывая рядом с телом небольшую лужицу. Мое сердце горестно сжалось от увиденного, пускай я и никогда не знала этого мужчину. Ему уже было ничем не помочь, поэтому я, чуть изменив положение, переключила внимание на других людей, находившихся в комнате.
Я увидела двух детей. Наверное, это они кричали. Малышам было около годика; они сидели на полу, держась за руки, и внимательно смотрели друг на друга, совершенно не обращая внимания на окружающий мир. В их глазах, казалось, отражается вся суть этого мира, дети невероятно поразили меня этим. Завороженная, я кое-как смогла обратить внимание на последнего человека в этой комнате.
Это была невероятно красивая женщина. Ее стройное тело обтягивало длинное элегантное  шелковое кроваво-алое платье. Ее длинные темные локоны волнами стекали по плечам и спине, обволакивая женственные очертания ее тела. Ее взгляд был настолько властный, что мне стало не по себе, и я почувствовала себя ничтожно-крохотной. Ее нежные тонкие руки создавали в воздухе невидимые узоры, которые то и дело сопровождались яркими желтыми искрами. Она стояла чуть поодаль малышей и, судя по всему, колдовала. В свободное время я увлекаюсь чтением фентези, поэтому мысль о колдовстве появилась у меня мгновенно и совершенно не напугала.
Дальнейшие события произошли почти мгновенно. Вспышка. Крики. Женщина и дети исчезли, оставив меня наедине с мертвым мужчиной. В глазах помутнело.
Николь проснулась.